Неточные совпадения
Тут же
заставил он Плюшкина написать расписку и выдал ему деньги, которые тот принял в обе руки и понес их к бюро с такою же осторожностью, как будто бы нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно
боясь расхлестать ее.
Клим быстро вспомнил ряд признаков, которые убедили его, что это так и есть: Лидия
боится любви, она привила свой страх Макарову и поэтому виновна в том, что
заставила человека покуситься на жизнь свою.
— Самоубийственно пьет. Маркс ему вреден. У меня сын тоже насильно
заставляет себя веровать в Маркса. Ему — простительно. Он — с озлобления на людей за погубленную жизнь. Некоторые верят из глупой, детской храбрости:
боится мальчуган темноты, но — лезет в нее, стыдясь товарищей, ломая себя, дабы показать: я-де не трус! Некоторые веруют по торопливости, но большинство от страха. Сих, последних, я не того… не очень уважаю.
— Есть причина. Живу я где-то на задворках, в тупике. Людей —
боюсь, вытянут и
заставят делать что-нибудь… ответственное. А я не верю, не хочу. Вот — делают, тысячи лет делали. Ну, и — что же? Вешают за это. Остается возня с самим собой.
Лодка закачалась и бесшумно поплыла по течению. Клим не греб, только правил веслами. Он был доволен. Как легко он
заставил Лидию открыть себя! Теперь совершенно ясно, что она
боится любить и этот страх — все, что казалось ему загадочным в ней. А его робость пред нею объясняется тем, что Лидия несколько заражает его своим страхом. Удивительно просто все, когда умеешь смотреть. Думая, Клим слышал сердитые жалобы Алины...
— Я все объясню тебе, Ольга, — оправдывался он, — важная причина
заставила меня не быть две недели… я
боялся…
Я денег не
боюсь; они меня не придавят и давить не
заставят.
Этот шепот
заставил побелеть Привалова; он
боялся оглянуться на шептавшихся, как человек, который ждет смертельного удара.
Как они ни бились в формах гегелевской методы, какие ни делали построения, Хомяков шел с ними шаг в шаг и под конец дул на карточный дом логических формул или подставлял ногу и
заставлял их падать в «материализм», от которого они стыдливо отрекались, или в «атеизм», которого они просто
боялись.
Буря не
заставила себя ждать и на этот раз сопровождалась несколькими, быть может, и настоящими обмороками. Но матушка уж не
боится и совершенно хладнокровно говорит...
Старого бурмистра матушка очень любила: по мнению ее, это был единственный в Заболотье человек, на совесть которого можно было вполне положиться. Называла она его не иначе как «Герасимушкой», никогда не
заставляла стоять перед собой и пила вместе с ним чай. Действительно, это был честный и бравый старик. В то время ему было уже за шестьдесят лет, и матушка не шутя
боялась, что вот-вот он умрет.
И только бы ему достичь возможности осуществить свой идеал: он в самом деле не замедлит
заставить других так же
бояться, подличать, фальшивить и страдать от него, как
боялся, подличал, фальшивил и страдал сам он, пока не обеспечил себе право на самодурство…
Потому-то мы и вошли сюда, не
боясь, что нас сбросят с крыльца (как вы угрожали сейчас) за то только, что мы не просим, а требуем, и за неприличие визита в такой поздний час (хотя мы пришли и не в поздний час, а вы же нас в лакейской прождать
заставили), потому-то, говорю, и пришли, ничего не
боясь, что предположили в вас именно человека с здравым смыслом, то есть с честью и совестью.
Погрустил я с вами, добрая Надежда Николаевна: известие о смерти вашего внука Васи сильно нас поразило. Тут невольно мысль и молитва о близких покойного. Да успокоит вас милосердый бог в этом новом горе. В сердечном моем сочувствии вы не сомневаетесь —
боюсь распространяться, чтоб не
заставить вас снова задуматься, хотя вполне уверен в вашей полной покорности воле божьей.
Холод проникает всюду и
заставляет дрожать усталую партию, которая вдобавок, ожидая посланных за пищею квартирьеров, улеглась не евши и,
боясь преследования, не смеет развести большого огня, у которого можно бы согреться и обсушиться.
Крещение, символических таинств которого я не понимал, возбудило во мне сильное внимание, изумление и даже страх: я
боялся, что священник порежет ножницами братцыну головку, а погружение младенца в воду
заставило меня вскрикнуть от испуга…
Кучер и писарь сейчас же взяли у стоявших около них раскольников топоры, которые те послушно им отдали, — и взлезли за Вихровым на моленную. Втроем они стали катать бревно за бревном. Раскольники все стояли около, и ни один из них не уходил, кроме только головы, который куда-то пропал. Он
боялся, кажется, что Вихров что-нибудь
заставит его сделать, а сделать — он своих опасался.
Я стал прислушиваться, потому что здесь именно выступал на сцену главный предмет моих поисков. Я
боялся даже взглянуть на Кузьмовну, потому что взгляд мой мог выразить невольно любопытство и вместе с тем
заставить ее сделаться осторожнее.
Желать он
боялся, зная, что часто, в момент достижения желаемого судьба вырвет из рук счастье и предложит совсем другое, чего вовсе не хочешь — так, дрянь какую-нибудь; а если наконец и даст желаемое, то прежде измучит, истомит, унизит в собственных глазах и потом бросит, как бросают подачку собаке,
заставивши ее прежде проползти до лакомого куска, смотреть на него, держать на носу, завалять в пыли, стоять на задних лапах, и тогда — пиль!
— Знаю, что это говорится, но только человек-то этим весь не исчерпывается; опять привожу в доказательство себя же: мысленно я не страшусь смерти; но ее
боится мой архей и
заставляет меня даже вскрикивать от страха, когда меня, особенно последнее время, как-нибудь посильнее тряхнет в моей колымажке, в которой я езжу по приходу.
Это была женщина сама с сильным характером, и никакие просьбы не могли ее
заставить так скоро броситься с ласкою к вчерашнему дикому зверю, да и маленький сын беспрестанно говорил: «
Боюсь дедушки, не хочу к нему».
Первое, что ему пришло в голову, когда он открыл любовь Круциферского, —
заставить его жениться; он думал, что письмо было шалостью, что молодой человек не так-то легко наденет на себя ярмо брачной жизни; из ответов Круциферского Негров ясно видел, что тот жениться не прочь, и потому он тотчас переменил сторону атаки и завел речь о состоянии,
боясь, что Круциферский, решась на брак, спросит его о приданом.
Мы с этим выросли, и отделаться от этого почти невозможно; в нас во всех есть мещанское самолюбие, которое
заставляет оглядываться, осматриваться; с природой человек не соперничает, не
боится ее, и оттого нам так легко, так свободно в одиночестве; тут совершенно отдаемся впечатлениям; пригласите с собой самого близкого приятеля, и уже не то.
Можно было подумать, что старый брагинский дом охвачен огнем и Татьяна Власьевна спасала от разливавшегося пожара последние крохи. Она
заставила и Нюшу все прибирать и прятать и боязливо заглядывала в окна, точно
боялась, что вот-вот наедут неизвестные враги и разнесут брагинские достатки по перышку. Нюша видела, что бабушка не в своем уме, но ничего не возражала ей и машинально делала все, что та ее
заставляла.
Наступившее лето показало, что только постоянное присутствие Глеба, которого
боялся Гришка пуще огня,
заставляло его прикидываться таким смирнячком.
Не мнишь ли ты, что я тебя
боюсь?
Что более поверят польской деве,
Чем русскому царевичу? — Но знай,
Что ни король, ни папа, ни вельможи
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет — что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
Им это лишь и нужно, и тебя,
Мятежница! поверь, молчать
заставят.
Прощай.
Что
заставило предоставить некоторые права гласности, которой прежде так
боялись, — что, как не сознание силы того общего протеста против бесправия и произвола, который в течение многих лет сложился в общественном мнении и наконец не мог себя сдерживать?
— Нет выше блага, как свобода! — говорила она,
заставляя себя сказать что-нибудь серьезное и значительное. — Ведь какая, подумаешь, нелепость! Мы не даем никакой цены своему собственному мнению, даже если оно умно, но дрожим перед мнением разных глупцов. Я
боялась чужого мнения до последней минуты, но, как только послушалась самоё себя и решила жить по-своему, глаза у меня открылись, я победила свой глупый страх и теперь счастлива и всем желаю такого счастья.
Дядя
заставил Евсея проститься с хозяевами и повёл его в город. Евсей смотрел на всё совиными глазами и жался к дяде. Хлопали двери магазинов, визжали блоки; треск пролёток и тяжёлый грохот телег, крики торговцев, шарканье и топот ног — все эти звуки сцепились вместе, спутались в душное, пыльное облако. Люди шли быстро, точно
боялись опоздать куда-то, перебегали через улицу под мордами лошадей. Неугомонная суета утомляла глаза, мальчик порою закрывал их, спотыкался и говорил дяде...
— Нет. И не смеюсь, и не плачу. Но ты напрасно беспокоишься: мне не так плохо, как ты думаешь, или не так хорошо, не знаю, чего тебе больше надо. Все идет как следует, будь спокоен. И, пожалуйста, прошу тебя, к случаю: не
заставляй Андрея Иваныча торчать около меня и загораживать, да и сам тоже.
Боишься, что убьют? Пустяки, Василий, я проживу долго, тебя, брат, переживу. Не
бойся!
Эти слова
заставили Охоню задрожать — не
боялась она ни солдат, ни воеводы, а тут испугалась. Белоус так страшно посмотрел на нее, а сам смеется. Его сейчас же увели куда-то в другое подземелье, где приковал его к стене сам Кильмяк, пользовавшийся у воеводы безграничным доверием. На железном пруте остались башкир Аблай да слепец Брехун, которых и увели на старое место. Когда их подводили к двери, Брехун повернул свое неподвижное лицо и сказал воеводе...
— Ну, ладно, ладно! Вижу я… Не
бойся, — сказал Алексей весело, как давно уже не говорил; он смотрел из-под ладони, как толстые языки огня, качаясь, волнуют тишину,
заставляя её глухо гудеть, и оживлённо рассказывал...
Я не могу сказать, чтобы скромность или нерешительность
заставляли меня сдерживаться: я просто считал это ненужным и лишним; я
боялся растревожить ее израненную душу.
Треплев(запирает правую дверь на ключ, подходит к левой). Тут нет замка. Я
заставлю креслом. (Ставит у двери кресло.) Не
бойтесь, никто не войдет.
Я видел все, я угадал, но я не смел посягать на твое сердце первый, потому что имел на тебя влияние и
боялся, что ты, из благодарности, нарочно
заставишь себя отвечать на любовь мою, сама насильно вызовешь в себе чувство, которого, может быть, нет, а я этого не хотел, потому что это… деспотизм…
Под руководством Эдвардса он сделал бы, без сомнения, больше успехов; в руках Беккера дальнейшее развитие очевидно замедлялось. Петя продолжал
бояться своего наставника, как в первый день. К этому начинало примешиваться другое чувство, которого не мог он истолковать, но которое постепенно росло в нем, стесняло ему мысли и чувства,
заставляя горько плакать по ночам, когда, лежа на тюфячке, прислушивался он к храпенью акробата.
«Бог вам судья, что вы не исполнили обещания.
Боюсь отыскивать тому причины и
заставляю себя думать, что вы не могли поступить иначе. Безнадежность увидеться с вами
заставляет меня рисковать: письмо это посылаю с С… Н… Он добрый и благородный человек, в глубоком значении этого слова. Чтобы не умереть от грусти, я должен с вами видеться. Если пройдет несколько дней и я не увижусь с вами, не ручаюсь, что со мной будет… Я не застрелюсь — нет! Я просто умру с печали… Прощайте, до свиданья».
— Не ты меня
заставляешь грешить, а я тебя. Пиши, как велю, с тебя не спросится, ты — только рука моя! Праведность свою не нарушишь этим, не
бойся! А на десять рублей в месяц ни я, ни кто не уловчится правильно жить. Это — пойми!
Не буду провожать и
бояться за него в темные ночи?» Но я вспоминала, что вчера он сказал, что приезжает в последний раз, и Катя
заставляла меня примеривать подвенечное платье и сказала: «К завтраму»; и я верила на мгновенье и снова сомневалась.
Она собственным опытом
заставила нас прибегнуть к счастливому средству, и с того времени мы не
боимся ужаснейшей эпохи в физическом бытии нашем.
В коротком обществе, где умный, разнообразный разговор заменяет танцы (рауты в сторону), где говорить можно обо всем, не
боясь цензуры тетушек, и не встречая чересчур строгих и неприступных дев, в таком кругу он мог бы блистать и даже нравиться, потому что ум и душа, показываясь наружу, придают чертам жизнь, игру и
заставляют забыть их недостатки; но таких обществ у нас в России мало, в Петербурге еще меньше, вопреки тому, что его называют совершенно европейским городом и владыкой хорошего тона.
Однажды пьяный Симцов ни за что ни про что вцепился в волосы учителя и выдрал клок их. Кувалда ударом кулака в грудь уложил его на полчаса в обморок, а когда он очнулся,
заставил его съесть волосы учителя. Тот съел,
боясь быть избитым до смерти.
«Нечего, — говорю, — мой друг, тебе его
бояться: может быть, для кого-нибудь другого он там по чину своему да по должности пускай и страшен, а твое, — говорю, — дело при нем будет совсем особливое; еще ручки, ножки свои его целовать
заставь.
В жаркий майский день Иосаф нашел его, как мы видели, в меховом тулупчике, и сверх того он еще беспрестанно
боялся, что его отравят, и для этого каждое скудное блюдо, которое подавала ему его единственная прислужница-кухарка, он
заставлял ее самое прежде пробовать.
Ну, отступилась, послушалась меня. Стала уезжать, подошла ко мне прощаться, обняла… «Бедный ты!..» Ребяток обнимать
заставляет. «Что ты? — говорю. — Не скверни младенцев. Душегуб ведь я…» Опасался признаться, что детки и сами греха моего
забоятся. Да нет, поднесла она маленьких, старшенький сам подошел. Как обвился мальчонко вокруг шеи моей ручками — не выдержал я, заревел. Слезы так и бегут. Добрая же душа у бабы этой!.. Может, за ее добрую душу и с меня господь греха моего не взыщет…
Шура(с яростью). «Люблю, но жульнически
боюсь сказать тебе это!» (Толкает его в плечи.) Не сметь подниматься! Повторяй: «Я благодарю тебя за то, что ты меня
заставила…»
Они так и остались в неведении; но мое недоуменье, для чего Анна Ивановна потребовала от меня этой жертвы, как она сама говорила, скоро разрешилось: в пиесе, которую хотели играть, Черевин занимал роль любовника Катерины Петровны; Анна Ивановна
боялась, чтобы театральная любовь не превратилась в настоящую, и, предполагая, что мой отказ от главной роли помешает представлению пиесы,
заставила меня отказаться.
Г. Голядкин-младший всегда умеет остаться правым, ускользнуть от объяснений, отвернуться и подольститься, когда нужно; он способен даже
заставить другого заплатить за съеденные им расстегаи; и при всем том он со всеми хорош, он смело рассуждает там, где Голядкин-старший умиленно теряется, он сидит в гостиной там, куда Голядкин-старший и в переднюю показать нос
боится…
Осмотрев больного, Иван Семенович
заставил его сесть, набрал в гуттаперчевый баллон теплой воды и, введя наконечник между зубами больного, проспринцевал ему рот: вышла масса вязкой, тягучей слизи. Больной сидел, кашляя и перхая, а Иван Семенович продолжал энергично спринцевать: как он не
боялся, что больной захлебнется?.. С каждым новым спринцеванием слизь выделялась снова и снова; я был поражен, что такое невероятное количество слизи могло уместиться во рту человека.
Когда люди говорят, что всем надо жить мирно, никого не обижать, а сами не миром, а силою
заставляют людей жить по своей воле, то они как будто говорят: делайте то, что мы говорим, а не то, что мы делаем. Можно
бояться таких людей, но нельзя им верить.